В газете «Централ Азия Монитор» опубликована статья Женис Байхожа под названием «Массовый голод 1930-х в Казахстане: а был ли геноцид?», где автор начинает свою статью так: «Чем ближе День памяти жертв политических репрессий, тем чаще звучит слово «геноцид». И с каждым годом все настойчивее. А совсем недавно на сайте форума «Жаңа Қазақстан», оппозиционного движения, зародившегося после известной апрельской встречи в Брюсселе, был опубликован «Меморандум о признании геноцида в отношении казахов». Речь, разумеется, идет об одной из самых трагических страниц в истории нашего народа - массовом голоде начала 1930-х.»
Автор сводит данный весьма болезненный для многих народов бывшего СССР, а это, прежде всего, украинский и казахский народы, которые в годы сталинской коллективизации наиболее пострадали от бесчеловечной, жестокой сталинской политики по созданию колхозной сельскохозяйственной системы в конце 1920 – начале 1930-х годов, потеряв в мирное время от искусственно созданного голода до половины своего населения.
Если бы сталинский режим не хотел бы таких трагических последствий от своей аграрной политики, то предусмотрел бы:
1. Сталин и все его окружение прекрасно знали, что казахи заняты кочевым животноводством и это их все – жизнь, пища, одежда, быт и т.д. Отбери скот у казаха и он сразу останется один на один с голодной смертью!
2. Если бы тогдашнее руководство СССР действительно беспокоилось за всех своих граждан, несмотря на их оседлый или кочевой образ жизни, либо их национальную и прочую принадлежность, то помогла бы казахам, которые проживали у различных водоемов с организацией рыбного хозяйства, тех же рыболовецких колхозов и т.д. А этого не было сделано и степь от края до края была усыпана трупами изможденных от голода казахов.
3. Наконец, если бы Сталин и вся его камарилья хоть немного были экономически грамотными и прагматичными, то не уничтожали главную отрасли экономику тогдашнего Казахстана в лице животноводческой отрасли. Ведь мясо и мясные продукты, молоко и молочные продукты, а также шерсть, кожа – это неоценимые продукты и сырье для пищевой, мясомолочной, кожевенной, шерстяной, обувной и прочей промышленности.
А ведь это какая прибыль для экономики, сколько можно было создать рабочих мест, выпускать продукцию не только для внутреннего, но и внешнего рынка и получать миллионные валютные поступления в свой госбюджет и опять таки использовать их для дальнейшего поступательного, динамичного социально-экономического развития. Но этого не было сделано, было решено пусть они умрут! И умерло более 2 млн. казахов, где большинство были маленькими детьми и подростками.
4. Любого здравомыслящего человека поражает сама мысль, как в мирное спокойное время на своей родине люди, словно в концлагерях массово гибнут. Силовая политика сталинского государства, приведшая к перегибам в колхозном строительстве, встретила яростное сопротивление крестьянства.
В республике в это время имело место около 400 крестьянских волнений, которые в ряде случаев вылились в вооруженные конфликты. Наиболее крупные инциденты произошли на юге Казахстана в Сузакском районе, где в движении участвовало до пяти тысяч человек, в Семипалатинском округе, Балхашском районе Алма-Атинского и Иргизском районе Актюбинского округов. Все они подавлялись самым жестоким образом регулярными войсками.
Самым же страшным последствием преступной авантюры Сталина и Голощекина стал голод, разразившийся в Казахстане в 1931—1932 гг., о котором они знали по письмам с мест. О голоде Сталину писала группа политических ссыльных из Павлодара, лично Рыскулов, занимавший в то время должность заместителя председателя Совнаркома РСФСР; о тяжелой ситуации в республике Голощекину написали видные общественные деятели Казахстана; Г. Мусрепов, М. Гатаулин, М. Давлетгалиев, Е. Алтынбеков, К. Куанышев («Письмо пяти»).
Кроме того, известна официальная правительственная записка за подписью Председателя СНК Казахстана. У. Исаева (май 1932 г.), в которой давалась более или менее правдивая информация о голоде и массовых откочевках казахов за пределы республики. Однако своевременной реакции на трагедию народа не последовало.
По подсчетам историков-демографов, от голода погибло 2,3 млн. казахского населения (42%) и около 1 млн. человек откочевало за пределы Казахстана, в том числе в зарубежные страны; Китай, Афганистан, Иран, Монголию, Турцию.
5. В итоге коллективизация нанесла ощутимый удар по сельскому хозяйству СССР. Снизилось производство зерна, количество коров и лошадей уменьшилось более чем в 2 раза. От массового раскулачивания (за период с 1929 по 1933 гг. было раскулачено не менее 10 млн.) и вступления в колхозы выиграли только самые неимущие слои крестьян. Несколько улучшилось положение на селе только в период 2 пятилетки. Проведение коллективизации стало одним из важных этапов утверждения нового режима. (http://historykratko.com/kollektivizaciya-v-sssr)
6. В Актюбинском областном архиве хранится следующий документ, который ярко иллюстрирует всю пагубность и жестокость коллективизации, и сопровождавших ее конфискационных мер, это заявление гражданина 11-го аула Карабутакской волости, Шалкарского уезда Актюбинской губернии Расмахаметова Узака.
В этом своем заявлении этот гражданин пишет прокурору КАССР следующее: «10 сентября 1928 г. на основании постановления ЦИК и СНК Казахстана о конфискации имущества и выселении крупнейших полуфеодальных казахских баев, в 11-ом ауле Карабутакской волости, Шалкарского уезда, Актюбинской губернии, комиссией по проведению в жизнь этого постановления, включено в список конфискованного имущества у лиц подпадающего под это законоположение и мое имущество, а именно: рабочих лошадей 60 голов, верблюдов 4 головы, лошадей молодых 30 голов, баранов 60 голов, ягнят 30 голов, быков 2 головы, коров 3 головы, телят 3 головы, кибитка 1, тарантас 1 и фургон 1, каковое имущество уже описано и отобрано у меня, при чем с 23 сентября сего года комиссия приступает к передаче этого скота, вернее к раздаче.
Произведенную конфискацию моего скота и имущества я считаю неправильным по следующим основаниям:
Отобрание (конфискация) противоречит постановлению ЦИК и СНК Казахстана о конфискации имущества и выселении казахских баев. Мое хозяйство относится к полукочевому району, в котором согласно этого распоряжения Власти, конфискуется скот при количестве свыше 300 голов в переводе на крупный скот.
Из перечисленного выше скота, видно, что я имею всего лишь 192 головы крупного и мелкого скота, который при исчислении всего этого количества на крупный составит еще гораздо меньшую цифру. Это сопоставление цифр закона и наличия у меня скота ясно указывает на то, что действие комиссии по конфискации моего имущества – неправильные.
Не могу я также подходить под категорию лиц, занимавших при царизме ту или иную должность (например, волостного управителя), ибо никогда я не служил, причем я также не являюсь потомком из бывших султанов или ханов. Я имею семью из шести душ, из которых трудоспособный я один, а дети малолетки. Обрабатываю свое хозяйство с 1915 г. сам лично, никогда не применял чужого наемного труда, кроме летнего времени, когда имею 2-х сезонных пастухов (5 месяцев).
Помимо скотоводства засеваю сам же лично 3 десятины пшеницы и проса, и сам лично убираю сено с 6 ½ десятин. Никогда в антисоветской деятельности я замечен не был и всецело признаю власть трудящихся, к категории которых я отношу и себя, ибо только своим личным трудом я приобрел это имущество, которое у меня есть последнее и которое теперь у меня незаслуженно отбирают, не оставляя мне ничего». (Там же, Ф. 63. Оп. 1. Д. 433. Л. 279.)
«Характерен случай, когда один секретарь ячейки ВКП/б Буранбаев, находящийся в родственной связи с выселяемым баем Нугмановым, живо отмежевался от него, отказавшись, пустить их временно в свой дом, когда зимовки Нугманова были конфискованы.
Когда жена Буранбаева привела к себе в дом свою мать, которая является матерью выселяемого бая Нугманова, Буранбаев, попросил тещу выйти, а жене сказал: «Если хочешь, ты тоже уйди, но твою мать я принять не могу», этот факт характеризует, что в настроении членов партии и ВЛКСМ в период практического проведения кампании никаких колебаний не было». (Государственный архив Актюбинской области. Ф.63. Оп.1. Д.69. Л.127)
Необходимо подчеркнуть, что коллективизация как во всем тогдашнем СССР, так и в Казахстане проводилась без какой-либо социальной, психологической, материальной подготовки условий массового обобществления крестьянских хозяйств как животноводческого, так и земледельческого направления. Необходимо подчеркнуть, что коллективизация как во всем тогдашнем СССР, так и в Казахстане проводилась без какой-либо социальной, психологической, материальной подготовки условий массового обобществления крестьянских хозяйств как животноводческого, так и земледельческого направления.
Так, в Иргизском районе на начало 1930 г. имелись 2 артели «одна получившая скот от конфискации (70 голов) и другая не получившая. И та, и другая не знают устава, ведут хозяйство отдельно, обобществление не проведено». (10) Выше уже отмечалось, что хлебозаготовки в конце 20-х – начале 30-х гг. прекратили традиционный товарообмен между кочевым животноводческим и оседлым земледельческим хозяйствами в Казахстане, тем самым был нанесен серьезный ущерб хозяйственной устойчивости казахского аула.
Архивные документы свидетельствуют, например, что в конце уже 1929 г. в Иргизском районе «гораздо беспокоит население опасность людского джута (голода). Население поднимает панику вокруг этого вопроса». (11)
В докладной записке Челкарского Районного Исполнительного Комитета (сокращенно – РИК) в Актюбинский окружной (в то время наша область именовалась так) Исполнительный комитет говорилось, что «вопрос о хлебоснабжении имел некоторую политическую подкладку, тем более при наличии классовых искривлений в ряде проведенных политико-экономических кампаний в аулах, он должен был играть значительную роль в смысле отрыва бедняцко-батрацкую часть населения из-под экономического влияния байства… Распределение хлеба производилось в строгом соблюдении принципа, в первую очередь, хлеб отпускался беднякам и батракам. (12)
В резолюции батрацко-бедняцкой конференции Ак-Булакского района Актюбинского округа, посвященный ходу работ по хлебозаготовкам говорилось следующее: «3. Конференция выявила, что некоторые бедняки и середняки способствовали кулаку укрывать свой хлеб в дворах бедноты и середняков». В своем постановлении батраки – бедняки этого района в пункте «в» записали: «Принять более суровые меры наказания к укрывателям хлеба не останавливаясь перед выселением, лишением земельных наделов и в особых случаях просить советские органы применять высшую меру наказания». (13)
Тогда как создавалась катастрофическая ситуация, начался падеж «конфискованного Иргизского, Челкарского, Табынского скота», уход за которым был поручен Живсоюзу. (14)
Как абсолютно правильно пишет В.Тихонов в своей статье «У истоков»: «Нет ни одной крупной социальной идеи, которой бы удалось сохранить «первозданную чистоту» в ходе ее практической реализации. Все они неоднократно деформировались под воздействием тех или иных политических, хозяйственных, а иногда и эгоистических, конъюнктурных замыслов и устремлений».
Объединение крестьянских хозяйств в колхозы проводилось в столь короткие сроки лишь методом грубого крупномасштабного насилия. Так, в Хобдинском районе – отдельные работники милиции «производили самовольные обыски, используя служебное положение для личной цели. Присваивание изъятого имущества, незаконная конфискация неподлежащих продуктов и имущества (масло, сало и мясо), наряду с этим незаконные аресты, сопровождавшиеся «выстрелами и отбором скота, а также снятием с работы работников в колхозах». (15)
Таким образом, антикрестьянская политика, установившейся в СССР в то время тоталитарной административно-командной системы не знала национальных границ, она была направлена и против казахских шаруа, и против русского крестьянина, и против любого другого, кто занимался сельскохозяйственным трудом.
Понятно, что такая коллективизация в аулах и деревнях Казахстана в 1929-1933 гг. и те меры, которые ее сопровождали хлебо- и мясозаготовки, конфискационные меры нанесли огромный урон и ущерб по сельскому хозяйству нашей республики и, в первую очередь, по ее животноводческой отрасли.
В течении каких-то 3-4 лет от многомиллионного поголовья скота, имевшегося в Казахстане, не осталось почти ничего – потери составили девять десятых от того поголовья стада, которое было в 1928 г. А это значило только одно – обречение основной массы казахского населения на голодную смерть.
Так произошло «огромное сокращение поголовья скота в районах: Иргизском, Тургайском, Батбакаринском, Челкарском и Аральском … Большое сокращение общего поголовья скота по области к 1932 г. против 1930 г.: лошадей вместо 445,5 тыс. голов осталось 136,4 тыс. голов или 31 %, крупного рогатого скота вместо 870,1 тыс. голов осталось 340,8 тыс. голов или 39,1 %, овец и коз вместо 2 505,7 тыс. голов осталось 230,8 тыс. голов или 9,2 %, верблюдов – вместо 96,7 тыс. голов 42 тыс. голов или 51,7 % и из всего поголовья в 4 205,6 тыс. голов осталось 765,3 тыс. голов или 18,3 %. Особо резкое сокращение стада имеется в животноводческих кочевых районах области, осталось стада в Табынском районе – 1,6 %, Батбакаринском – 4,1 %, Аральском – 4,8 %, Иргизском – 5,4 %, Тургайском – 7,2 % и Челкарском - %.: % вследствие чего повысился удельный вес поголовья скота в земледельческих районах».
Если по Казахстану на начало коллективизации заготовки мяса составляли 255,5 тыс. тонн, то в конце «великого перелома» достигли 56 тыс. тонн и «по Актюбинской области с 35,4 тыс. тонн до 76 тыс. тонн». (16)
Уже к концу 1931 г. в Тургайском районе нашей области отмечались в массовом масштабе настроения следующего характера:
«Аул № 70: Скота уже нет, хлеба тоже нет, как будем существовать. Если со стороны государства не будет помощи, тогда все погибнем с голоду.
Аул № 3: Мы все казахи теперь обречены на голодную смерть.
Аул № 15: Нас Советская власть обрекает на голодную смерть. Скот забрали весь, а также и хлеб.» (14)
Продовольственное положение Уилского района к этому времени тоже сложилось крайне отрицательным. Так, «отпущенная продовольственная помощь обеспечила 50% нуждающихся. Население данного района, чтобы не умереть с голоду, вынужденно было питаться корнями различных трав и растений, вследствие чего население стало откочевывать из этого района. (17)
Как указывается в следующем архивном документе, хранящегося в Актюбинском областном архиве, «Уилский район поражался откочевкой в 1931 г., особенно в 1932 г., например, в 1932 г. откочевало из района 3 780 хозяйств или 15 698 душ. Главной причиной массовой откочевки населения являлись грубые нгарушения в вопросе скотозаготовок, хлебозаготовок, шерсти, молока, и разные налоги и т.д.» (18)
В спецсводке по откочевкам казахского населения по Актюбинской области на 10 ноября 1932 года Актюбинским отделом ОГПУ (17) говорится: «По прежнему из районов области имеют место откочевки казахского населения в другие края и республики, а главным образом, в Каракалпакию.» В течение октября 1932 г. «из районов Ак-Булакского, Табынского, Хобдинского, Темирского, Челкарского, Аральского и Иргизского Актюбинской области откочевало до 1000 хозяйств. Основными причинами откочевок остается наличие продовольственных затруднений в отдельных районах Актюбинской области». (19)
«Продовольственные затруднения» - это попросту разразившейся голод – приняли в нашей области в начале 30-х годов «большие размеры, захватывая все больше и больше количество населения, особенно в казахских аулах. За последнее время», т.е. на 10 июля 1932 г., когда была составлена Спецсводка СПО Актюбинского Облотдела ОГПУ «О продзатруднениях в Актюбинской области», «усились массовые случаи опуханий на почве недоедания и смерти, ниже приведенные цифры характеризующие это положение:
Тургайский район: ежедневная смертность на почве голода достигает до 25 человек.
Убаганский район: В Исаевском ауле за 2 месяца 300 человек, в Кузбаевском Сельсовете за это же время около 200 человек.
Батбакаринский район: По 14 аулам района умерло 585 человек.
Эти данные можно продолжать и продолжать, но хотелось бы, внимание читателя заострить на тех районах, которые и сейчас имеются в составе нашей области:
«Актюбинский район: В ауле № 35 ежедневно умирает от 3 до 5 человек.
Уилский район: В аулах 5, 8 и 18 аулах района от голода умерло 181 человек.
Хобдинский район: В аулах 5, 8 и 14 зафиксированы случаи опухания на почве голода, есть и смертные случаи.
В связи с наличием продовольственных затруднений (читай – в связи с голодом) население стало употреблять в пищу разные суррогаты из трав, сусликов, не редки факты раскопки скотомогильников, вместе с тем усилился массовый забой скота, как имеющегося в единоличном пользовании, так и обобществленного.» (20)
Казахское население Актюбинской области откочевало не только в Каракалпакию, но и в Россию. Так, из архивного документа Актюбинского Облархива за № - м таким – Ф. 13. Оп. 1. Д. 329. Л.1., мы узнаем следующее, что значительное количество казахских хозяйств откочевало из-за голода из области в Башкирию и Уральскую область, где «по приблизительным данным из Актюбинской области на территории насчитывается около 4 000 казахских хозяйств, из коих большинство до сих пор нигде нетрудоустроено.» (22)
«По приблизительным данным», имевшимся «в БЦИКе в районах БАССР» насчитывалось «2 700 казахских хозяйств. Соцпрослойка и хозяйственное состояние их не выяснилось. Из указанного количества устроено в промышленности, в совхозах и колхозах 236 хозяйств, на сезонной работе – 82 хозяйства. Остальные нетрудоустроены. Вследствие всего этого переселенцы - казахи находятся в хозяйственном затруднении, местами они занимаются исключительно нищенством.» (23)
Таким образом, коллективизацию сельского хозяйства в Казахстане и нашей области привела к голоду уже в 1931-1932 гг. По самым новейшим данным в Казахстане в то время от голода умерло более 2,5 млн. человек, причем 2,3 млн. человек казахской национальности.
Голодали люди и в 1934 г., о чем свидетельствует следующий архивный документ из Актюбинского Облархива, который датирован январем 1934 г., в котором говорится: «По последним данным некоторая часть аулов Уилского района переживает острые продовольственные затруднения, так, например: В ауле № 19 голодающих 58 хозяйств, в них 216 человек, в ауле № 23 голодающих 124 хозяйства – 415 человек, в ауле № 25 голодают 146 хозяйств - 491 душ, из этого числа 95 человек опухшие от голода, в аулах № 26, 30, 31, 32, 33, 34 голодающих 733 хозяйства – 2 438 человека, в ауле № 32 опухших от голода 50 хозяйств – зарегистрировано 28 случаев смертности, последняя продовольственная помощь выдавалась в октябре 1933 г. «В Иргизском районе № 22 переживало «острые продзатруднения», т.е. голодало, зарегистрировано 38 случаев смертности, последняя продовольственная помощь выдавалась в октябре 1933 г. «В Иргизском районе население аула № 22 на 1 января 1934 г. насчитывало 664 человека голодающих или 64 % всего населения аула. В ауле имелись опухшие и ряд случаев голодной смерти.» (24)
В районах Актюбинской области, где ведущей отраслью сельского хозяйства являлось земледелие с преобладанием русского населения ситуация была такой же – насильственное изъятие хлеба обрекло на голод многих.
Так, крестьяне Убаганского района Актюбинской области – жители поселка Чалыш Севастопольского сельсовета Чернышенко Иван и Мирошниченко Леонид говорили: «Дурацкая Советская власть, выражались нецензурными словами, наделала этих колхозов и совхозов и теперь нас, крестьян, душат … голодом и холодом, когда придет пропасть на эту Соввласть, толи дело было раньше, всего достаточно было и хлеба, и мяса, никто не голодовал.» А колхозник колхоза «Путь к социализму» поселка Преградного того же района Горкуша Иван говорил: «Вот до чего дожилась Советская власть, что едешь за семенами и сороки на ходу клюют лошадей, да и люди с голоду дохнут и мрут, когда уже придет пропасть на эту Советскую власть и на их руководителей. Ленина уже черти ухватили, еще бы нашлись такие, которые бы стерли с лица земли Калинина и Сталина.» (25) И таких примеров можно много привести.
Значит, советская административно-командная система путем массовой и насильственной коллективизации привела к беспрецедентному в истории человечества голоду, причем искусственно организованному, что наглядно видно на примере нашей области во время коллективизации в конце 20-х – начале 30-х годов ХХ века.
После этого говорить, что мол это никакой геноцид просто кощунственно и подло! Мынадай зорлық-зомбылықты көрген біздің аталардың жанын қорламайық! Өле риза болмай, тірі байымайды!
Керимсал Жубатканов, руководитель научно-исследовательского центра «Рухани жаңғыру» Казахско-Русского Международного Университета.
Просмотров материала: 3 917
